Однажды ко мне пришли гости. Сиделка вошла в палату и сказала: «К вам посетители, они ждут внизу. Вы разрешите им пройти?»
Я не представлял, кто это может быть. Сегодня был четверг, а моя двоюродная сестра Хацуо приходила повидать меня и приносила цветы в конце каждой недели, когда могла отпроситься с работы на своем заводе боеприпасов. Я написал своей матери, чтобы она не вздумала совершить долгое путешествие с Кюсю, потому что через пару недель меня должны были перевести в госпиталь в Сасебо. Йокосуку от Фукуоки на севере Кюсю отделяли почти 700 миль по железной дороге. Мать теперь жила в Фукуоке вместе со своей дочерью и зятем.
Но этих посетителей я совершенно не ожидал. В комнату вошли два человека. Я напрягся, пытаясь узнать их. Но я все еще не мог различать лица на расстоянии более 6 или 7 футов.
«Фудзико-сан!» – произнес я ее имя. У двери стояла Фудзико, еще более красивая, чем во время нашей последней встречи. Вместе с ней был ее отец профессор Ниори. Я не видел ее уже 18 месяцев после нашей встречи в Осаке.
Они поклонились мне, и я вернул им приветствие. Мы продолжали молчать. Сиделка предложила им стулья и вышла.
Потом заговорил ее отец: «Хацуо-сан написала нам, что вы лежите в этом госпитале. Мы так беспокоились о вас, Сабуро-сан! Мы с огромным облегчением видим вас, так как сильно опасались за ваше здоровье. Это просто чудесно, ведь вы выглядите гораздо лучше, чем мы предполагали».
Я что-то пробормотал в ответ. Извинения были невнятными и сбивчивыми, ведь Фудзико часто писала мне, когда я находился в Лаэ, и почта доставила мне много подарков от нее.
Но ее отец помахал рукой, отметая все возражения. «Это не имеет значения. Мы все прекрасно знаем о ваших чудесных делах на фронте и гордимся вами! А теперь скажите, как ваши раны? Скоро ли вы оправитесь от них?»
Я ответил: «Я получил 4 раны. Врачи сделали настоящие чудеса. За исключением одного. – Я с горечью указал на свой правый глаз. – Я ослеп на этот глаз, и врачи говорят, что это уже на всю оставшуюся жизнь».
Мой ответ ужаснул Фудзико. Она поднесла руки ко рту, глаза широко раскрылись, когда она услышала мои слова.
«Это правда, это сущая правда, – подчеркнул я. – Не может быть никакого другого исхода. Я стал инвалидом. Потеря глаза означает конец моей карьеры летчика-истребителя».
Профессор Ниори прервал меня: «Но… ведь в этом случае вас должны отчислить со службы на флоте?»
«Нет. Нет, я так не думаю, – ответил я как можно саркастичнее. – Здесь, дома, вы просто не понимаете весь размах войны, которую мы ведем. Но я не считаю возможным обвинять вас в этом. Флот найдет мне применение в качестве инструктора. Может быть, мне подберут какую-нибудь командную должность на земле».
Наступила недолгая пауза. Лишь теперь я понял, что эти люди проехали более 500 миль из Токусимы, только чтобы повидать меня, поддержать и порадовать. Я вел себя постыдно, и осознав это, начал благодарить их за проявленную доброту.
Фудзико покачала головой. Она была встревожена сухой вежливостью в моем голосе. Она попыталась что-то сказать, но горло у нее перехватило, и она умолкла. Наконец она повернулась к пожилому мужчине и всхлипнула: «Папа!» В ее глазах стояла немая просьба.
Профессор Ниори медленно кивнул и откашлялся. «Когда вы снова думаете вернуться на флот? – спросил он, взглянув мне прямо в глаза. – Я думаю, нам следует поторопиться с приготовлениями к свадьбе… Разумеется, если вы согласны, Сабуро-сан».
«Ч-что? – поперхнулся я. Я не мог поверить услышанному. Приготовления к свадьбе! У меня закружилась голова. – П-простите, я вас правильно понял?» – переспросил я.
«Извините меня, Сабуро-сан, – ответил он. – Я понимаю, что неловко ставить вопрос таким образом. Позвольте мне высказаться иначе».
Он поднялся на ноги и предельно серьезно спросил: «Сабуро-сан, согласны ли вы взять в жены мою дочь Фудзико? Мы приложили все силы, чтобы воспитать из нее достойную женщину, мы обучили ее всему необходимому. Я был бы исключительно счастлив, если бы вы приняли мое предложение, и я смог назвать вас своим зятем».
Я просто оторопел. Его слова прозвучали, словно небесные колокола.
Фудзико посмотрела на меня широко открытыми, блестящими глазами, а потом опустила взгляд.
Я оторвал свой взгляд от нее и уставился на стену. Горькая ирония! Сколько дней я в отчаянии разглядывал эту самую стену?
Наконец я собрался с силами. Я едва мог говорить, и слова буквально застревали в горле. Мне приходилось их буквально выталкивать наружу. Я ненавидел себя за то, что вынужден был сказать, но другого пути у меня не было.
«Профессор Ниори, я… для меня огромная честь слышать ваши слова. Это просто счастье, но… – я поперхнулся и сморгнул слезы. – Но я не могу. Не могу принять ваше предложение».
Все. Это сказано. Я произнес эти слова.
«Что? – его голос сорвался. – Неужели вы уже женаты на ком-то другом?»
«Нет! Ну конечно же, нет! У меня даже в мыслях не было ничего такого, прошу прощения. Я вынужден отказаться, но по совершенно иной причине. Профессор Ниори, я просто не могу сказать «да». Это невозможно. Посмотрите на меня, Ну посмотрите на меня! Я не заслуживаю Фудзико-сан. Посмотрите на мои глаза! – Я уже кричал. – Я ведь наполовину слепой!»
На его лице отразилось заметное облегчение. «О боже! Сабуро-сан, вы унижаете себя без всякой необходимости! Не считайте, что вы стали хуже, потому что были ранены! Ваши раны почетны, они ни в коем случае не позорят вас! Вы понимаете, что я говорю? Вся Япония восхищается вами, люди молятся на вас! Неужели вы не понимаете, что вы величайший ас нашей страны и национальный герой?»
«Профессор Ниори, вы никак не можете меня понять! Я говорю вам чистую правду, а вы меня просто не слышите! – наста