Leto..., 58 - 7 сентября 2011 02:14

[I][SIZE=-1]Стихи о встрече с любимой. Стихи про женщину... загадку. Стихи о гордости и любви, о женской гордости. Мы будем вместе... стихи. Любить! Но как же трудно нам любить – нам, просвещённым детищам природы. автор - Валентин Устинов.[/SIZE][/I]


[COLOR=blue][SIZE=-1]Она вошла. И был её приход
в глухую келью, где мрачны страницы,
как первый луч разбуженной денницы,
когда неясен будущий исход.

Я ждал всю ночь. Всю ночь в пустом окне
скакали кроны стадом серых ланей.
И молнии – как вспышки злых желаний –
калили тьму... На медленном огне

себя я в эту ночь испепелил.
И был промеж добром и преступленьем,
когда услышал тайный хруст ступеней
и лёгкий свист ладошки вдоль перил.

Дверь скрипнула, – как будто от души
зевнула, – током пронизав мне душу.
И я поднялся от стола, послушен
желанной сказке – или правде лжи.

Я окунулся в древнюю тоску
широких глаз, распахнутых углами
к вискам – как будто вымахнул крылами
орёл над азиатской твердью скул.

Из глубины немереных веков
с нетерпеливой варварскою силой
желание росло и проносило
меня сквозь крепь рассудочных оков.

И руки стали жёстки и грубы.
И губы сохли. Почему-то с болью
хотелось брать – ломая тело, волю...
И чёрный пот осыпал наши лбы.

«Поверишь ли, я знал... – так я сказал. –
Нет, я не знал... Я не могу поверить...»
Она молчала, прислонившись к двери.
И я тогда взглянул в её глаза.

И отшатнулся! Смоляная тьма
в них с непонятной яростью клубилась.
Как будто пыль под конной лавой билась
и плавились зажжённые дома.

В них тлел свирепый сумрачный огонь
поруганной не раз в столетьях чести,
под сердцем потаённой жажды мести –
и жажды умыканий и погонь.

Ведь ненависть! За что? Ошеломлён,
я отступил. И сел за стол. И робко
опять взглянул:
...бежала к солнцу тропка,
а солнце погружалось в синий лён.

Какая тишь! Хлебов туманных зыбь.
И смоляные стены свежих срубов.
И павой, приоткрыв смущённо губы,
плыла навстречу – нежность и призыв.

Глаза – как два притушенных огня.
Подоткнута домашняя юбчонка.
И будто бы под грудью спал мальчонка –
вихрастый и насупленный, в меня.

«Быть может – самовар?..»
Я сам едва
осознавал, что говорил, что делал.
Но сердце билось, – разрывая тело.
И умерли случайные слова.

Какая же воистину она?
Я взял тесак и стал щепать поленья.
Но рядом – под материей – колени
чуть шевельнулись будто бы в томленье.
И накатилась нежная волна.

Но как же сокрушительно тому,
кто объявил себя венцом творенья,
увидеть под божественным пареньем
в него природой вложенную тьму!

Восстать!..
Но ведь во мне восстанет тьма
на то, что свято тянется к любови.
И вновь прорыв – к насилию и боли.
И – тьма как добровольная тюрьма.

Любить!..
Но как же трудно нам любить –
нам, просвещённым детищам природы,
познавшим тягу равенства, свободы,
да не постигшим – как же с ними быть...

Так вот в чём сказка, вот в чём правда лжи!
Я задыхался между правдой крови, –
пылающей, как в дни набегов кровли, –
и между сказкой цвета спелой ржи.

И всё-таки – одна любовь верна!..
Я сел к столу, за вечные страницы.
И вдруг – впуская первый луч денницы –
вздохнула дверь, и в дверь вошла она.

Она вошла – неся с собой восход.
И молча мне ребёнка протянула.
Я взял его – неловко и сутуло...

Но всё ещё неясен был исход.[/SIZE]
[/COLOR]

• 
• 
•